Портрет писателя в детстве (Часть 4)
После того как мне купили пишущую машинку и сочинение стало менее трудоемким процессом, я решил осуществить свои честолюбивые планы и сочинить фантастическую повесть. Я помню, как (чтобы сэкономить бумагу) печатал с одинарным интервалом на обеих сторонах листа без полей. По моим подсчетам, я написал шестьдесят тысяч слов, прежде чем окончательно выбился из сил.
В этой фантастической повести (название ее давно забыто) хаотически рассказывалось о том, как товарищество из семи человек сражалось против наводящих ужас сил тьмы. Я следовал за ними, пока они расставались и воссоединялись, поддерживал их в борьбе против гоблинских орд, магов и враждебных им сверхъестественных сил.
Я почти не вспоминал об этом своем первом сочинении до прошлого года, когда наткнулся на трилогию Толкиена «Властелин колец» и прочел ее. К своей досаде, я понял, что еще тридцать лет назад пытался опередить Толкиена. Да что уж теперь...
В 1936 году я перешел на второй курс колледжа и почувствовал, что уже достаточно стал разбираться в науке, чтобы взяться непосредственно за научную фантастику. После чего я приступил к написанию нескончаемого романа, сюжет и название которого моя память не сохранила. На него я тоже потратил несколько десятков тысяч слов.
Только в конце 1937 года, через шесть лет после того, как я стал писателем, на меня снизошло ослепительное озарение. Почему я взялся за романы? Почему, ради бога, бесконечные романы, которые в конце концов мне надоедало писать? Почему не короткие рассказы, которые я успею закончить, пока тема мне не наскучила? Да уж, ничего не скажешь; выдающийся интеллект, которому понадобилось шесть лет, чтобы додуматься до такой простой мысли.
Сказано — сделано. В мае 1937 года я сел за первый рассказ. Конечно же научно-фантастический, я назвал его «Космический штопор». В нем я разрабатывал идею о том, что время имеет форму спирали, и при определенных обстоятельствах появляется возможность перескочить с одного витка этой спирали на другой. С каждым витком время переходило на столетие, поэтому можно было перебраться на сто, двести или триста лет в будущее или прошлое, по только не на 125 или 263. В общем, я квантовал путешествия во времени.
Сам же сюжет заключался в следующем. Некий человек перебрался на сто лет вперед и обнаружил, что на Земле не осталось ничего живого, хотя не было никаких признаков того, что некая сила нарушила мир и спокойствие, царившие на Земле совсем недавно. Ничто не объясняло катастрофу и не указывало на ее причины, и герой не знал способа вернуться хотя бы па несколько дней назад и понять, что произошло.
Еще я помню, что вскользь упомянул в рассказе мост Веррацано между Бруклином и Стейтен-Айлендом, хотя дал ему другое имя. У меня он назывался мостом Рузвельта. Что ж, и па солнце бывают пятна.
Я работал над этим рассказом около года, хотя в нем было всего девять тысяч слов.
|
