Гагарин слетал и вернулся живым |
|
12 апреля 1961 года старший лейтенант ВВС СССР Юрий Алексеевич Гагарин (1934–1968) на корабле «Восток» совершил первый в мире полет в космическое пространство. Человек вышел в новую, не известную ему среду, и столько было на пути препон и рогаток, столько возникло проблем и задач, которые никогда раньше не решались в науке и технике. И самое главное — даже неизвестно было, сможет ли он существовать в космосе.  Юрий Гагарин в автобусе на Байконуре за несколько минут до старта. В этот момент он еще не знал, что ему будет дана возможность в случае возникновения нештатной ситуации перевести корабль в ручной режим управления «Только бы слетал и вернулся живым!» — сказал Королев после старта ракеты-носителя. Он выразил общую мысль: все — и руководители космической программы, и создатели ракетно-космической техники, и те, кто готовил космонавта к полету, — все думали: «Только бы слетал и вернулся живым!» Конечно, тщательно готовили технику, старались предусмотреть все, даже самое невероятное. Все, что можно было проверить, проверили и тысячу раз перепроверили на мышах и собаках. Собаки (которые возвращались), возвращались в полном здравии. А человек? Что станет с его психикой, когда он увидит, что Земля, на которой он родился и жил и которая всегда казалась ему необъятной, так мала, что её можно охватить одним взглядом?! От одного этого может помутиться рассудок. И мало ли какие ещё сюрпризы может преподнести Космос… Эти опасения невозможно было проверить, чтобы отбросить, и нельзя было отбросить, не проверив. Оставалось одно — попробовать. Ветераны космической техники, руководившие подготовкой и проведением первых пилотируемых полетов, хотя и признаются, что во время вывода корабля на орбиту в бункере царило «колоссальное напряжение», тем не менее единодушно заявляют, что у них была «стопроцентная уверенность» в благополучном возвращении Гагарина.  На момент старта Гагарина жидкотопливная трехступенчатая ракета-носитель «Восток» использовалась уже четыре года. С ее помощью выводились на орбиту не только космические аппараты «Восток», но и многие искусственные спутники. Иллюстрация: Richard Terry/DIA, US DoD Однако, если бы при выводе на орбиту на ракете произошла авария, катапультируемое кресло оказалось бы бесполезно, и шансов остаться в живых у космонавта было бы немного. А если бы ракета, потеряв управляемость, начала «кувыркаться» (что в практике запусков случалось), направление катапультирования могло оказаться любым, в том числе и к земле. К тому же двигатели кресла не обеспечивали увод на безопасное расстояние, и горящая ракета могла упасть рядом с космонавтом. Существовала также опасность приземления в котлован, в который отводится выхлоп двигателей. А котлован за его размеры и форму на космодроме называли стадионом. Конечно, для спасения космонавта делалось все возможное. Ту часть котлована, на которую он мог приземлиться, закрыли металлической сеткой, которую на космодроме называли «батут». Поблизости соорудили бункер, где дежурила бригада спасателей. В случае аварии они должны были выскочить, подхватить космонавта и утащить в бункер. Как пишет обо всех этих мерах летчик-космонавт Константин Петрович Феоктистов, принимавший участие в проектировании корабля «Восток, «все это сейчас может показаться неправдоподобным в своей примитивности, но тогда ничего другого придумать было нельзя». К счастью, ничего катастрофического при выводе корабля «Восток» на орбиту не случилось, однако и не все прошло гладко: из-за отказа в системе радиоуправления ракеты высота апогея оказалась примерно на сто км больше расчетной. А с точки зрения последствий это вовсе не безобидно: время существования такой орбиты 23–25 суток, а ресурс системы жизнеобеспечения рассчитан на десять. И если бы отказал тормозной двигатель, по исчерпанию запасов воздуха космонавт погиб бы от удушья… Спуск корабля с орбиты происходил по резервному варианту, и разделение приборного отсека и спускаемого аппарата произошло не через десять секунд, как предполагалось на земле и к чему готовился космонавт, а через десять минут. Кроме того, не разъединились кабели между приборным отсеком и спускаемым аппаратом, связка начала вращаться с большой скоростью, и этот «кордебалет», как выразился Гагарин в своем послеполетном отчете, продолжался до тех пор, пока кабели не перегорели в плотных слоях атмосферы. Можно себе представить, каково ему было сидеть в беспорядочно вращающемся корабле, не зная, когда и чем все это кончится. Но все же «стопроцентная уверенность» в благополучном возвращении Гагарина имела основания — отработка техники проводилась самым тщательным образом, люди вкладывали в эту работу не то что всю душу, а, без преувеличения можно сказать, — всю свою жизнь. Но это — уверенность на эмоциональном уровне. А на рациональном уровне уверенность (да и то не «стопроцентную»!) дает положительная статистика, которой тогда ещё не было.  Так космонавты-художники Алексей Леонов и Андрей Соколов изобразили заключительную стадию полета Гагарина. Полет на космическом аппарате «Восток» предполагал, что космонавт покидает его на высоте около 4000 м и продолжает свой полет как парашютист. Иллюстрация: Алексей Леонов, Андрей Соколов из архива NASA A posteriori вероятность благополучного возвращения Гагарина разными исследователями была оценена в 40–70%. Нам, первой женской группе космонавтов, посчастливилось тесно общаться с Гагариным во время нашей подготовки к первому женскому космическому полету. В 1962-м и до июня 1963 года мы проходили подготовку и жили в профилактории Центра подготовки космонавтов. Гагарин был тогда командиром отряда космонавтов, и нашу группу опекал особо: мы были «трудным контингентом» — пятеро девчонок, все разные, и все без малейшего понятия о воинской дисциплине. Мне кажется, он нас жалел: знал, чего стоит подготовка к полету. Иногда он приходил вечером к нам в профилакторий. Расспрашивал, как идут тренировки, какие есть проблемы. Говорили обо всем: иногда о литературе, иногда о космосе. Юрий Алексеевич рассказывал об испытаниях — что особенно трудно, где какие есть подводные камни, как надо готовиться и как себя вести во время испытаний, чтобы хватило сил и выдержки и чтобы «перехитрить» докторов. Охотно рассказывал о своем полете — все было так недавно, так свежо в его памяти и, наверное, каждый раз, рассказывая, он переживал все заново. Как командир он никогда не бывал мелочен: мелкие нарушения пропускал как бы мимо внимания, оставляя возможность для «саморегулирования». Но если вдруг что-то «выходило за рамки», умел проявить жесткость, не заботясь о том, чтобы друзья-космонавты не подумали: «Вот, занесся…» Наверное, было ему не так просто найти верный тон общения с другими космонавтами: совсем недавно они были «на равных», и вот теперь — Командир, Герой, Любимец планеты… Тогда ещё помнили, что на его месте мог оказаться любой из первой шестерки. Ни ордена и звезды, ни уникальная слава и популярность во всем мире не избавляли его от необходимости заработать в своем новом качестве авторитет у товарищей, которые теперь стали и подчиненными. Может быть, это удалось ему не сразу, но удалось. Он всегда вел себя естественно, так, как считал нужным, и, как правило, «попадал в десятку». Эта его искренность, полное отсутствие какой-либо рисовки очень меня привлекала: я всегда почитала искренность за одну из ценнейших человеческих добродетелей. Тем более, что встречается она весьма нечасто… По всеобщему молчаливому согласию Гагарин считался «самым главным» в Центре: он должен был все знать и за все быть в ответе. Что бы у кого ни случилось, по службе или дома, бежали искать помощи и спасения у Гагарина. Конечно, он не был всемогущ, и всем, кто искал его помощи, помочь не мог, но на его внимание и участие мог рассчитывать каждый. Я думаю, основой, стержнем его личности было чувство высочайшей ответственности перед людьми. Перед всеми людьми. Может быть, перед человечеством…  Сообщение о гибели Юрия Гагарина стало одной из главных новостей 28 марта 1968 года. Фото: iras62 27 марта 1968 года. День гибели Гагарина. Ничто не предвещало беды, не было никаких предчувствий — день как день. Утром одни пошли на тренировки, другие поехали на полеты, и Гагарин тоже. В обед, как всегда, собрались в столовой. Пришел Беляев с каким-то странным неподвижным лицом. И я услышала, как он негромко сказал Жоре Шонину: — Потеряна связь с Гагариным. Шонин так же негромко спросил: — Когда? Павел Иванович ответил: — В 10.30. А был уже второй час дня… После обеда в «отрядную» комнату начал стягиваться народ. Сидели, ждали. Тревога росла. Никаких определенных известий не было. В конце дня сообщили, что обнаружено место падения самолета. В гибель Гагарина и Серегина никто не верил: надеялись, что они катапультировались. Ждали — вот-вот будет звонок откуда-нибудь из сельсовета, скажут, что вот пришли ваши, приезжайте за ними. По глубокому снегу в летном обмундировании нескоро ведь до жилья доберешься… Истекло время рабочего дня, но никто не уходил. А звонка все не было… Наконец, собрались с духом и пошли домой. Около дома нас встретили женщины. Они уже знали, какое известие мы несем, только не знали — кому… К ночи ничего не прояснилось. Оставалось надеяться на чудо, на то, что этого просто не может быть. Рано утром на место падения самолета выехала группа поиска, в нее вошли и космонавты. Вернулись они измотанные и подавленные — целый день бродили по глубокому снегу, и страшно подумать, что они там находили… Чудо не состоялось… Вечером (или, может быть, ночью) этого дня была кремация. Помню мрачную черную дорогу. Наш автобус замыкал колонну, и на поворотах я видела бесконечную вереницу красных огней и их отражение на мокром асфальте. Красное на черном — как символ трагедии. В крематории нас повели вниз, к печам. Оба гроба стояли на подставках напротив топки. Служитель сказал: «Юрий Алексеевич первый» и вкатил гроб прямо в пламя. Эти слова пронзили меня острой болью — и здесь он был первый… 29-го урны с прахом были установлены для прощания в Центральном доме Советской Армии. Помню, в какой-то момент, уже в темноте, я стояла у окна и смотрела вниз, на длинную очередь, которая медленно двигалась к дверям. Кроме шарканья ног ничего не было слышно. Была уже ночь, а люди все шли и шли, и шли… Какой он был, Гагарин, мы до конца осознали тогда, когда его потеряли. Только потом я поняла, какое ощущение оставалось в душе от общения с ним, даже обыденного и мимолетного — ощущение глубины, значительности и силы личности. «Красивые — всегда смелы!» — сказал наш великий пролетарский писатель. А я сказала бы так: смелые — всегда красивы. Он был красив — настоящей и полной человеческой красотой. Мы очень долго не могли смириться с его гибелью, это никак не укладывалось в сознании. Все наши мысли и разговоры крутились вокруг этого. Мы пытались понять, как же могло это произойти, как допустили. Искали тот роковой шаг, который привел к катастрофе, — как будто бы можно было его отменить! И без конца спорили, очень хотелось убедить себя, что все делалось правильно, что не было тут человеческой оплошности, а — Судьба… Одни говорили, что нельзя было разрешать ему летать, он один на Земле на все времена — первый человек, поднявшийся в космос. И нужно было всячески ограждать его от риска, и не нужны были ему эти полеты. И если бы не этот злосчастный полет, был бы он сейчас с нами… Но ведь он был летчик, — возражали другие — а жизнь летчика в том и состоит, чтобы летать. И ни за что не согласился бы он сидеть в золотой клетке. Я тоже так думаю — несмотря на непредставимую громадность потери — нельзя было ему не летать! Удивительные слова сказал Гагарин перед стартом: «Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением». На наше горе слова эти оказались пророческими… «Ты прожил, как молния, однажды блеснувшая и угасшая. А молнии высекаются в небе. А небо вечное. И в этом мое утешение». Эти потрясающие слова написал Чингиз Айтматов. Одно прекрасное мгновение Юрия Гагарина… Биографическая справка Родился 9 марта 1934 г., в с. Клушино Гжатского р-на Смоленской обл. В 1941 г. поступил в первый класс, но учебу прервала война. В 1945 г. семья переехала в Гжатск. В 1949 г. поступил в ремесленное училище № 10 в г. Люберцы Московской области. Получил специальность «формовщик-литейщик». В 1951 г. был направлен Московским областным управлением трудовых резервов на учебу в Саратовский индустриальный техникум, в 1955 г. закончил с отличием по специальности «литейное производство». Одновременно закончил Саратовский аэроклуб и был направлен в 1-е Чкаловское военное авиационное училище летчиков в г. Оренбург. Окончил в 1957 г. по истребительному профилю по первому разряду. Попросился на север (Мурмаская обл.) Оттуда попал в отряд космонавтов. Валентина Пономарева
|
Случайные фотографии:
Статьи:
Видео:
Последние новости:
| Помогите НАСА классифицировать марсианские кратеры |
| Солнечный протуберанец |
| Рентгеновское излучение Сириуса B |
| Рельеф Венеры |
| Выбор длины волны |
Видео:
 | Космический инкубатор идей |
| Луна: иная реальность (2 из 5) |
| "Cosmic Vision" |
Последние новости:
| Зонд НАСА рассмотрел ледяные горы на поверхности Плутона |
| На Землю надвигается сильный метеоритный дождь |
| NASA создаст роботов для ремонта и дозаправки спутников |
| Россия и Япония совместно построят космический телескоп |
|
WalkInSpace.Ru Правила: «Путешествие в космос» © 2024 Использование материалов допускается при условии указания авторства WalkInSpace.ru и активной ссылки на www.WalkInSpace.ru. |
|