Портрет писателя в детстве (Часть 3)
Поскольку я давно уже знал, что необоснованность требований моего отца превосходило только его упрямство, я даже не пытался возразить. Я нашел одну молодую женщину, которая умела печатать, и она показала, какие пальцы соответствуют каждой клавише. После чего, печатая по нескольку часов в день, я скоро всему научился. Сначала я научился печатать разборчиво, потом быстро. Наконец, моя скорость достигла семидесяти ударов в минуту, а теперь, когда машинка у меня электрическая, я недавно засек время и узнал, что печатаю со скоростью девяносто ударов в минуту.
Однако я не забыл этот урок. Мой сын, унаследовав от меня склонность к печатанию, с раннего детства интересовался моей машинкой. Естественно, ему не позволяли к ней прикасаться, но, когда ему исполнилось двенадцать, я подарил ему машинку и, в меру способностей подражая высокопарному талмудическому тону моего отца (мне не хватает его врожденного достоинства, присущего европейскому патриарху), сказал сыну, что заберу ее, если он будет печатать одним пальцем, после чего показал ему, как печатать десятью. Теперь он тоже умеет печатать.
2. Очень интересно, доктор Азимов, но что заставило вас приняться за научную фантастику?
Ах, ну да. Во времена моего детства у моего отца был кондитерский магазинчик, к которому прилагалась стойка с газетами и журналами. Журнальная стойка ломилась от самых восхитительных историй, какие только можно себе вообразить. Это были «Тень», «Том Сэвидж», «Детективные рассказы», «Сокровищница» — даже сегодня при мысли о них у меня текут слюнки.
Но все журналы от первого до последнего находились под строгим отцовским запретом. «Да не вкусишь ты плода от журнальной стойки», — раздался с небес громовой глас, и в возрасте шести лет мне вручили библиотечную карточку со словами, что вместо комиксов я теперь могу беспрепятственно пользоваться учеными книжками.
Ладно, библиотека все-таки лучше, чем ничего, и я, лихорадочно блестя очками, ринулся в библиотечные глубины. Однако мои очки с неослабным вожделением влекло в сторону стойки с комиксами.
И вот в 1929 году наступил день, когда на журнальной стойке появился номер «Удивительных научных историй» и привлек мое внимание. Когда отец задремал после обеда, я стянул один экземпляр (моя милая мамочка всегда мне потакала) и раскрыл страницы. Звездолеты, монстры, лучевые пушки — бог ты мой! Я положил журнал обратно и стал дожидаться возвращения отца.
Наконец он вернулся. Я показал на журнал и спросил:
— Папа, можно мне почитать журнал о науке?
Отец с сомнением поглядел на выпуск «Научных историй». Он еще не очень хорошо говорил по-английски, но на обложке красовался футуристического вида самолет, который смотрелся весьма поучительно; к тому же нельзя было отрицать, что в заголовке действительно присутствовало слово «научные». И тогда он сказал:
— Хорошо.
Вот как я начал читать фантастику.
Естественно, что чем дальше, тем больше я увлекался фантастикой и, наконец, ощутил настоятельную потребность охватить своей писательской деятельностью более творческие области литературы.
|
